Своей особой историей, своими рецептами побед наш корреспондент попросил поделиться Олимпийского чемпиона легкоатлета Андрея Перлова, который в таком уже далеком 1992 году в Барселоне выиграл соревнования по спортивной ходьбе на 50 км . Этот его успех стал логическим завершением целой серии блестящих достижений. Андрей Перлов – шестикратный чемпион СССР, чемпион Европы (1990), серебряный призер чемпионата мира (1991), двукратный победитель Кубка мира в командном зачете (1987, 1989) и двукратный серебряный призер Кубка мира в личном зачете, победитель соревнований «Дружба» (1984), в которых участвовали страны, бойкотировавшие Олимпийские игры в Лос-Анджелесе . На счету нашего земляка три мировых рекорда, один из которых (на дистанции 30 км ), не побит до сих пор.

В настоящее время Андрей Перлов является начальником учебно-спортивного отдела Управления физической культуры и спорта города Новосибирска. В его кабинете я и задал ему первый и совершенно естественный в таких случаях вопрос.

«Все победы по-своему ценны»

- Андрей Борисович, помните, с чего вообще началось ваше увлечение спортом?

- У моего поколения в детстве кроме спорта не было каких-то других возможностей. Мы воспитывались на улице, во дворах, на спортивных площадках. Тогда не было компьютеров, не было ничего такого, что сейчас занимает современных детей и молодежь. Сейчас играть в компьютерные игры учатся раньше, чем читать и писать. А мы читали книги и росли на улице, где занимались всем, чем только можно - и футболом, и баскетболом и т.д. И уроки физкультуры тогда были немного не такими, как сейчас, хотя условия были гораздо хуже. Мы принимали участие во всех районных и городских спортивных мероприятиях. А потом получилось так, что я начал заниматься легкой атлетикой. Однажды к нам в школу пришел мой первый тренер Виктор Иванович Швецов и набрал пацанов в секцию. А я как раз в то время болел. Потом спросил ребят: «Чем там занимаетесь?» – «Бегаем, играем в футбол, баскетбол». Это было зимой, а там – зал, нормальные условия. Я пришел в секцию, и получилось так, что к весне из всех тех ребят, которых тогда набрал Виктор Иванович, остался один я.

- А если бы тогда в школу пришел не Виктор Швецов, а тренер по барьерному бегу Геннадий Печенкин?

- Как у нас любят говорить, история не терпит сослагательного наклонения. Мы же не знаем, что у нас было бы со страной, если бы в 1917 году к власти не пришли большевики. Может быть, мы были бы самой процветающей державой, а я был бы каким-нибудь бароном или князем. И зачем мне тогда нужна была бы спортивная ходьба?

- А когда уже вошли во вкус, не было мыслей сменить этот вид легкой атлетики на какой-то другой?

- Я и бегал в принципе неплохо. Помню, занял третье место на областном юниорском кроссе на дистанции 3000 м . А это порядка 15 забегов, человек 300-400 участников. И среди них были люди, которые бежали стипль-чез по кандидату в мастера. Но у меня с самого начала и в ходьбе все складывалось достаточно неплохо. А тогда ведь никто не думал о том, что в беге можно заработать больше, чем в ходьбе. Когда же эти финансовые стимулы появились, было уже поздно. В 90-х годах на коммерческих марафонах людям платили по нашим меркам просто космические суммы. Это сейчас спортсменам создали хорошие условия - большие стипендии, высокие премиальные. И если ты стал чемпионом мира или олимпийским чемпионом, можно обеспечить себе спокойную и безбедную жизнь на многие годы. А у нас ничего такого не было, мы в то время практически ничего не получали. Поэтому и мыслей таких не было. Если в ходьбе все складывается, если я не проигрывал ни одного соревнования, то какой смысл менять часы на трусы? Я всегда настраивался только на первое место. А поскольку у меня день рождения 12 декабря, я все время выступал с людьми, которые старше меня. Если соревновался 1960-61 год рождения, то рядом шли ребята, которые были фактически на два года старше меня. И так было и в юношеском, и в юниорском возрасте. Но я все равно всех их обыгрывал. Поэтому, зачем было что-то менять? Работай, старайся!

- Но легкая атлетика в Сибири – это все-таки что-то вроде футбола в Гренландии…

- В Сибири, особенно в те годы, была достаточно сильная легкая атлетика. В Кемеровской области тоже была очень сильная школа спортивной ходьбы. Слава Иваненко в 1988 году стал олимпийским чемпионом на дистанции 50 км . В Иркутске были прекрасные прыгуны с шестом и спринтеры. Иркутская школа прыгунов с шестом была сильнейшей в стране, а Костя Волков был рекордсменом мира. До Сергея Бубки это был сильнейший шестовик в СССР. А из россиян более высокие достижения только у Максима Тарасова, ставшего олимпийским чемпионом. Но потом тренер уехал из Иркутска, и там все «умерло». Все ведь зависит от того, какие есть специалисты и условия для развития того или иного вида спорта. А в советские времена вывезти людей на учебно-тренировочный сбор или на соревнования – такой проблемы вообще не было. Вопросы о том, что нет денег на сборы, в то время вообще не стояли. Были другие вопросы – а кого повезти? Собирали всех подряд и вывозили. На сборы на юг выезжали люди, имеющие второй разряд. Сейчас другая ситуация. С деньгами сложно, и работать на выносливость в зимних условиях в той же ходьбе, в марафоне, в беге на длинные дистанции очень непросто, даже если в городе есть легкоатлетический манеж. Нужно выезжать в теплые края и там делать определенную работу. А без нее никаких результатов достичь невозможно. И к этой ситуации надо приспосабливаться. Нужно показать какие-то результаты на месте, а затем уже на что-то претендовать.

В то время и в Новосибирске была очень неплохая легкая атлетика. Были известные спортсмены и в спринте, и в барьерном беге, и в беге на средние дистанции, и в метаниях. В толкании ядра, в метании диска у нас были «международники». Прекрасно помню, когда в 1979- 80 г .г. на чемпионате области в финале спринта на восемь дорожек выходили семь мастеров спорта. А сейчас у нас нет ни одного. Значит, надо работать. В Омске тоже холодная зима, но там в то время был прекрасный велоспорт, были участники Олимпийских игр. И в этом городе до сих пор отличные шоссейники. Рождаются новые люди, и они хотят заниматься не только лыжными гонками, биатлоном и хоккеем с мячом. Надо просто создавать условия для других видов спорта, и спортсмены будут.

- Ваша первая запомнившаяся победа?

- Возможно, это первая победа на выезде. Я не могу сказать, что были какие-то сильные эмоции. Воспоминания вообще уже стираются из памяти. Но все победы по-своему ценны. В каждом возрасте, на каждом уровне – все они были разными. Самая значимая – это, конечно, победа на Олимпийских играх.

«На московскую Олимпиаду просто «не пропустили»

- В 1984 году вы выиграли соревнование «Дружба», которое для стран социалистического лагеря стало альтернативой Олимпийским играм в Лос-Анджелесе. Можно ли говорить о том, что вы уже в то время были готовы, чтобы победить на Олимпиаде?

- Если вернуться к самому началу, то в 1980 году, когда мне было 18 лет, я занял 4-е место в ходьбе на 20 км на отборе перед Олимпийскими играми в Москве. Уже в то время я был готов к тому, чтобы попасть на Олимпиаду. Не знаю, насколько успешно я мог бы там выступить. Возраст-то был достаточно юный. Но тогда меня на Олимпиаду просто «не пропустили». Ко мне подъехал главный судья и сказал: «Ты хочешь дойти? Есть сборная команда, которая «каталась» по стартам и готовилась к Олимпиаде. Эти ребята и должны выступать в Москве». А я шел в лидерах и мог быть как минимум вторым. Уже потом, оценивая эту ситуацию, я понял, что тогда был отлично готов. Мне пришлось отстать, я переместился на 4-е место. Потом стал догонять того, кто шел третьим, но меня опять остановили и сказали: «Или ты четвертый, или ты – никакой». А тогда шесть первых мест – это состав сборной команды на будущий год, который получает полную экипировку, стипендию и т.д. Поэтому я занял «свое» 4-е место, хотя уже тогда мог бы соревноваться на Олимпиаде в Москве. И думаю, что показал бы там неплохой результат, потому что я был очень хорошо готов. То же самое мне потом говорили и сами спортсмены, с которыми я соревновался.

А что касается 1984 года, то здесь очень трудно сравнивать два совершенно разных соревнования. Тогда нам говорили, что соревнование «Дружба» заменит Олимпийские игры, а сейчас о нем вообще уже забыли. Там на самом деле было небольшое количество участников, в основном из стран соцлагеря. Немцы из ГДР вообще не приехали, а провели какое-то соревнование у себя, где показали очень высокие результаты – лучше, чем в Москве и в Лос-Анджелесе. Да, я чуть ли не на четыре минуты превзошел результат мексиканца Гонсалеса, который выиграл Олимпийские игры в Лос-Анджелесе. А немцы прошли 50 км еще быстрее. Но нельзя сравнивать между собой результаты, если эти люди не стояли рядом. Это на дистанциях 100 м или 200 м можно сравнить результаты и оценить степень готовности спортсменов. Хотя есть еще и психологический фактор, когда в одних условиях человек может бежать очень быстро, а на серьезных соревнованиях у него начинается «медвежья» болезнь, он «ломается» и ничего не может показать.

Поэтому, кто знает, как оно было бы в Лос-Анджелесе? Я никогда не говорил, что если бы я поехал на ту Олимпиаду, я бы ее выиграл. Это неправильно, прежде всего, по отношению к тем людям, которые завоевали там медали, к тому же Гонсалесу. Он был рекордсменом мира. Как я могу сказать, что он слабый, и в Лос-Анджелесе я бы его точно обыграл? Вот стань и обыграй! Нельзя говорить такие вещи. Даже думать об этом нельзя. Да, в Лос-Анджелесе я бы боролся за медаль. Но как бы все сложилось, только одному Богу известно. В 1984 году я был еще очень молодой, мне было 22 года. И в ходьбе на 50 км я тогда был еще малоопытным спортсменом. Для меня это была бы четвертая или пятая «полусотня» в жизни. А это очень мало. Чтобы уверенно выступать, завоевывать медали и, грубо говоря, растаптывать своих соперников, надо очень много работать. На этой дистанции идет очень серьезная тактическая борьба, и ошибки здесь не прощаются. Трудно говорить о том, кто бы выиграл, но борьба была бы совершенно другой, это однозначно. Тогда отлично были готовы спортсмены из ГДР. В то время у них были два очень сильных скорохода – Гаудер, выигравший московскую Олимпиаду, и Вайгель, завоевавший две серебряные медали в Сеуле (1988) и ставший в 1992 году бронзовым призером в Барселоне. Гонсалес тогда был действительно силен. Но второе и третье место в Лос-Анджелесе заняли люди, которые были малоизвестны.

Но так сложилась судьба, не получилось. Такое у нас тогда было государство, которое с нами так поступило. Слава Богу, что потом я смог задержаться в спорте практически еще на десять лет и реализовать свои возможности. Но было ведь очень много людей, которые готовились к этим Олимпийским играм, это был их последний шанс. 9 мая я узнал о том, что в Лос-Анджелес мы не едем… Для многих это был шок, конец карьеры. И люди ушли из спорта, не имея возможности не то чтобы стать Олимпийскими чемпионами, но даже принять участие в Олимпийских играх. А по теперешним реалиям это считается очень почетным. Извините, если мы с зимней Олимпиады привозим 3 золотые медали, то теперь даже участник – это уже считается здорово. Это раньше мы считали только золотые медали, не обращая внимания на «серебро» и «бронзу». А сейчас на местах считают уже не медали, а то, сколько участников они подготовили к Олимпиаде. И им кажется, что это здорово. Я напомню, что в Барселоне (1992) было пять Олимпийских чемпионов из Новосибирска при шести участниках. А стрелок Валентина Черкасова потеряла шансы на «золото» едва ли не с последним выстрелом и заняла там 5-е место.

«Результат на 90 процентов зависит от твоего трудолюбия»

- Андрей Борисович, если вы уже в 18 лет претендовали на то, чтобы стать участником Олимпийских игр, то в таких случаях говорят о том, что у человек есть талант. В чем заключался ваш талант?

- Я как-то не очень воспринимаю слово «талант» применительно к спорту. Может быть, в других сферах деятельности – в искусстве, в науке – у людей есть талант художника, какие-то сверхспособности и пр. А в спорте, по моему мнению, талант – это те самые природные данные, которые ты получил от родителей, от Бога. Но твои достижения, результаты на 90 процентов зависят от твоего трудолюбия и желания работать. У кого-то этих природных способностей чуть больше, у кого-то - чуть меньше. Но я знаю очень много людей, которые, имея не слишком выдающиеся способности, достигали в спорте гораздо больше, чем те, кто имел отличные природные данные. Умение работать, терпеть, умение посвятить себя своему делу – это тоже определенный дар, талант. Без работы не будет ничего.

- Но, с другой стороны, не каждому человеку даже из тех, кто занимается легкой атлетикой, можно поставить технику ходока…

- При желании все можно. Просто должно быть большое желание не только учиться, но и продолжать работать. Это – основное. Если этого нет, то можно и не начинать. Занимайся для себя, для здоровья. Но ставить какие-то задачи в таком случае бессмысленно.

- По каким причинам вы не смогли выступить на Олимпиаде в Сеуле (1988)?

- Я был травмирован. И когда был отбор, мне гарантировали, что я поеду на Олимпийские игры, если попаду в шестерку сильнейших на чемпионате СССР. И я с больной спиной и с больной ногой занял там то ли пятое, то ли шестое место. А потом в силу вступили уже другие законы. Получилось так, что первые три места заняли россиянин, белорус и украинец. И вопрос о третьем номере сборной решался чуть ли не уровне ЦК Компартии Украины: «Как? Почему на Олимпиаду поедет человек, который стал шестым?» В общем, не получилось. Меня отодвинули. А тот человек, который поехал вместо меня, проиграл победителю 20 с лишним минут. Но затем с 1989-го по 1992 год я не проиграл практически ни одного старта, ни на одной дистанции и ниже второго места не опускался. Пришлось доказывать свою состоятельность делом. Уже зимой я установил рекорд мира на дистанции 30 км , который стоит до сих пор. Думаю, что в Сеуле я мог бы реально бороться за «золото». В июне я уже подлечился и готовился к олимпийскому старту до конца августа, пока мне окончательно не объявили о том, что я не еду.

- Какая из классических дистанций ( 5 км , 20 км , 50 км ) была для вас любимой?

- Пять километров – это вообще не дистанция: вдохнул-выходнул – финишировал. 18 минут работы – и все закончилось. Правда, в манеже у меня был очень высокий результат на этой дистанции, порядка 18 минут 40 секунд. Все остальные дистанции - 20 км , 30 км , 50 км – они абсолютно разные и очень сильно отличаются друг от друга. Когда ты хорошо готов, тебе все равно, на какой из них соревноваться. Думаю, что если бы не Анатолий Леонидович Фруктов, который в свое время был старшим тренером сборной СССР по спортивной ходьбе, то, возможно, я не стал бы ходить дистанцию 50 км . В 1983 году я выиграл Спартакиаду народов России на дистанции 50 км и показал лучший результат сезона в мире (3 часа 45 минут 15 секунд). А на Спартакиаде народов СССР я шел дистанцию 20 км , и у меня кое-что не получилось, я занял 7-е место. Этот результат здесь, на местном уровне, был расценен как неудовлетворительный. Я сам считал, что это очень плохой результат, потому что тогда я не попал на первый чемпионат мира по легкой атлетике, хотя у меня были все возможности на него поехать. И не просто поехать, но и нормально выступить.

Но я был еще молодой, неопытный, во время тренировок старался «включать» голову, экспериментировал. И вот в конце сезона мне было сказано, что либо я готовлю к Олимпиаде в Лос-Анджелесе дистанцию 50 км («Потому что в сборной люди уже возрастные, и здесь есть возможность себя реализовать»), либо, если я выберу дистанцию 20 км , меня перестанут возить на соревнования вместе со сборной страны. Это был небольшой шантаж, давление. Думаю, что меня все равно возили бы. Результаты были такими, что нужно было возить. Но я согласился и в качестве основной начал готовить дистанцию 50 км . А так я всегда с удовольствием выступал и на дистанции 20 км , и на дистанции 10 км , где у меня был очень высокий результат. Просто мое четкое убеждение состоит в том, что дистанцию 50 км ходить на высоком уровне более чем два раза за сезон нереально и нельзя. А для того, чтобы готовиться и соревноваться, нужно выступать на более коротких дистанциях. И на них я соревновался достаточно успешно - в тренировочном режиме обыгрывал тех, кто выступал на «двадцатке», установил рекорд мира в ходьбе на 20 км , уже будучи специалистом в ходьбе на 50 км . И если бы на Олимпийских играх и на чемпионатах мира вначале проводились соревнования на дистанции 50 км , а затем на дистанции 20 км , то я однозначно выступал бы на обеих. Но программа соревнований, к сожалению, составлялась так, что вначале была дистанция 20 км , а потом – 50 км . И рисковать мне не хотелось. Передо мной был яркий пример того же немца Рональда Вайгеля, который на Олимпиаде в Сеуле выступил на двух дистанциях – 20 км и 50 км – и завоевал две серебряные медали. Он так и не стал олимпийским чемпионом. В 1984 году спортсмены ГДР в Лос-Анджелес не поехали, в 1988 году – два «серебра», а в 1992 году он уже был «на сходе». Пик его карьеры пришелся на 1984-88 годы. Тогда он был очень силен. Но вышел на две дистанции – и обе проиграл. Хотя на дистанции 50 км у него были реальные шансы выиграть.

- «Полтинник» сродни марафону?

- Это посложнее марафона. В марафоне люди бегут чуть больше двух часов. Соревнования по ходьбе на дистанции 50 км продолжаются около 4 часов. Я не говорю уже о том, что дистанция длиннее. Здесь ты почти в два раза больше времени проводишь «под нагрузкой». Это более «затратный» вид. Но специфика абсолютно разная. На «полтиннике» работа начинается после трех часов. До трех часов ты можешь быть в одном состоянии, а после трех часов – абсолютно в другом. Раньше говорили, что на 50-километровой дистанции все начинается после 35-го километра. Но в то время шли по дистанции четыре с лишним часа. А в наше время «полтинник» начинался уже после 40-го километра. И после 40 километров у ближайшего преследователя можно выигрывать 5 минут, а на финише все проиграть. Тебе еще и «привезут» эти же 5 минут. Примерно так у меня и было в Барселоне. Я проигрывал три с лишним минуты. Просто идет работа, и никаких вопросов нет. А потом людей, которые шли впереди, «отскребали от асфальта». На этой дистанции нужно совершенно четко понимать, что ты делаешь и куда ты двигаешься.

«На старт выходят все вместе. А финишируют почему-то раздельно»

- Андрей Борисович, что скрывается за этими словами – нужно быть готовым? Каковы были нагрузки во время подготовительного периода?

- Здесь все чисто индивидуально. Нагрузки – они для каждого спортсмена должны быть разными. Всем тренироваться одинаково – это вообще неправильно. Да, до определенного момента тренировка должна быть групповой, а дальше нужно все делать с учетом индивидуальных особенностей спортсмена. Я в таких случаях говорю: тренируются все вместе, кушают все вместе, живут и спят в одних и тех же условиях, на старт тоже выходят все вместе, а финишируют раздельно! Почему так? Все зависит от искусства тренера, от искусства спортсмена, от того, как он себя подводит к главному старту. Здесь очень много нюансов. На тренировках можно горы сворачивать, а выйти на главный старт и ничего не показать. Я всегда говорил и буду говорить, что сами соревнования – это ерунда. Это итог твоей работы за определенный период. Что ты наработал, то ты и покажешь. Основная работа – это не соревнования. Это именно то, что делается в подготовительный период. Невозможно подготовиться к чемпионату мира, к Олимпийским играм за один год. Наработка идет годами. И где-то за полтора года уже начинается целенаправленная подготовка к Олимпиаде. Во всяком случае, у меня было так. Было четкое понимание, какой старт главный, как я должен к нему готовиться и что при этом сделать. Поэтому в 1991 году я не воспринимал чемпионат мира как главный старт. На нем мне надо было просто отобраться на Олимпийские игры. А остальные старты были просто подготовительными. И по-другому не получается. По крайней мере, у меня не получалось.

В 1990 году я выиграл чемпионат Европы в Сплите. Это была моя первая достаточно серьезная международная победа. Эти соревнования проводятся один раз в четыре года, а чемпионаты мира по легкой атлетике – один раз в два года. Это сейчас престижность чемпионата Европы упала. А в то время выиграть это соревнование было очень непросто. А через год на чемпионате мира в Токио мы с Александром Поташевым, обнявшись, финишировали вместе…

- Этот тот знаменитый финиш, после которого судьи все-таки отдали победу Поташеву, а вы были награждены серебряной медалью?

- Нам нужны были первое и второе места. Я был капитаном команды и обещал старшему тренеру, что мы завоюем эти медали. И были сомнения на тот счет, что если мы начнем бороться друг с другом за победу на финише, то люди могут эти воспользоваться и кого-то из нас дисквалифицировать за техническую ошибку. Поэтому мы приняли решение, что финишируем вместе. Свою задачу мы выполнили. После этого чемпионата мира нас обоих включили в олимпийскую команду.

- Но Поташев стал чемпионом мира, а вы – серебряным призером. Кошки на душе потом не скребли?

- Что сделано, то сделано. У любого человека всегда есть много поводов для переживаний, но надо просто двигаться вперед и стараться добиться более высоких результатов. А прошлое… Какой смысл об этом переживать? Все закончилось, ничего уже не вернешь. Нужно просто думать о том, как жить дальше. Решение было принято, а правильным оно было или не правильным – это уже другая тема. Думаю, что на тот момент оно было правильным.

- Вы начинали заниматься спортивной ходьбой под руководством Виктора Ивановича Швецова, но к тому времени он вас уже не тренировал…

- Официально мы с ним расстались в 1987 году. Но примерно с 1982 года я фактически тренировался самостоятельно. Я экспериментировал, где-то выступал удачно, где-то – неудачно, но старался сам строить свою подготовку. С 1980 года я начал тренироваться в составе сборной страны, общался со старшими товарищами и видел, что работа, которую делаем мы с Виктором Ивановичем, кардинально отличается от того, что делают более опытные люди, имеющие высокие результаты. На этой почве у нас были конфликты, и убедить Виктора Ивановича в своей правоте мне не удалось. Для того чтобы совершенствоваться, нужно было учиться у более опытных спортсменов и тренеров, «включать» свою голову. Любая сборная команда – это большой опыт, и надо друг у друга перенимать все лучшее. Пока ты тренируешься, надо постоянно учиться, менять свою подготовку. Потому что если все время делать одно и то же, не будет никаких результатов.

«Сами соревнования – это верхушка айсберга»

- Не было ли желания работать с каким-то другим тренером?

- Мне помогали другие люди. В Новосибирске мне очень много помогал Александр Валентинович Коблов, в сборной – Виктор Борисович Доровских и Сергей Кириллович Бондаренко. Нужно было решать много организационных вопросов, работа с видеокамерами и пр.

- Но по большому счету, вы были сам себе и спортсмен, и тренер…

- По большому счету – да. Я вообще считаю, что спортсмен высокого уровня, который хорошо чувствует свой организм, который соображает, что он делает, может работать с тренером, но тренер все равно является твоим помощником. Потому что никто лучше тебя не чувствует твое состояние. Тренер дает тебе задание, но ты сам должен понимать, как ты себя ощущаешь, как ты спал, как отдыхал. Или, может, ты трое суток просидел в аэропорту, утром прилетел – а у тебя есть план. И если ты трое суток не спал и начинаешь работать по плану, то ничего хорошего из этого не выйдет. Любая последующая работа вытекает из предыдущей. И если ты не сделал какой-то кусок работы, то и последующую надо как-то скорректировать.

- Как часто бывали такие моменты, когда не хотелось идти на тренировку, и нужно было себя заставлять?

- Это приходилось делать постоянно. Были у нас сборы в Дагомысе, в Адлере. На улице снег с дождем, а надо идти тренироваться и по три с половиной, по четыре часа находиться под дождем и мокрым снегом. И возвращаешься весь мокрый и замерзший. Думаете, от такой тренировки получаешь какое-то удовольствие? Бывают хорошие погодные условия, но сама работа очень тяжелая. И нужно вставать и делать ее. Все очень просто: чем быстрее ты начнешь, тем быстрее закончишь и будешь свободен. А если начал работать, значит, уже «финишируешь».

Настрой на тренировку должен быть в обязательном порядке. Но легких тренировок практически не бывает. Основная работа – она достаточно тяжелая, особенно в подготовительный период. Поэтому я и сказал, что сами соревнования – это верхушка айсберга, это «семечки». И как ты поработал в подготовительный период, так ты и выступишь на соревнованиях. Это не игровой вид спорта. Это в игровом виде ты можешь проболеть, быть травмированным, просидеть на лавочке, а потом выйти на полторы минуты в конце игры и стать олимпийским чемпионом. А у нас это не «прокатывает». Здесь нужно стать на старт и отработать от первой до последней минуты. И никого не интересует, как ты себя чувствуешь, что у тебя болело. Если люди узнают, что у тебя что-то болит, то, наоборот, тебя будут «топтать». Своим соперникам нельзя давать никакого психологического преимущества. Нужно так себя показать на стартах перед главным соревнованием, чтобы тебе уже заранее отдавали победу: «Может быть, поборемся, если у него что-то не получится». Тогда и соревноваться легко.

На дистанции всем ведь тяжело. Да, кому-то в данный момент тяжелее, кому-то – легче. Но кто-то в сложный момент умеет терпеть, и когда тяжело, он наоборот начинает ускоряться, а кто-то сбавляет темп. Когда ты понимаешь, что всем тяжело, но ты уверен в себе и не сомневаешься в том, что выиграешь, тогда ты и выигрываешь. А если засомневался – до свидания. Рядом идут два человека. И не факт, что твоему сопернику легче, чем тебе. Может быть, ему в несколько раз тяжелее. Но он берет и обыгрывает тебя. Потому что он в себе не сомневался. А ты – засомневался. В Москве был такой тренер – Евгений Яковлевич Люнгин. Молодые спортсмены его спрашивали: «Евгений Яковлевич, расскажите, как ходить 50 километров». Он отвечал: «О-о-о! Первые пять километров – очень тяжело!» Они: «Да? А дальше?» - «А дальше – все тяжелее, тяжелее и тяжелее». Да, бывает такое, что так хорошо готов - пройдешь и не почувствуешь. Но обычно в какой-то момент всегда становится очень тяжело. Но надо терпеть и идти до конца.

 

«В спорте легких побед не бывает»

- Наверное, терпение в спортивной ходьбе – одно из главных качеств спортсмена…

- Да это везде одно из основных качеств, в любом виде спорта! Тут даже 100 метров ребята бегут: «Что там эти сто метров?! Десять секунд – и финишировали!» Но никто ведь не видит ту работу, которую они сделали перед тем как выйти на старт – сколько они подняли «железа», сколько времени провели на дорожке и т.д. Конечно, там другая специфика. Но в спорте легких побед не бывает. И если люди пришли в большой спорт и хотят чего-то достичь, то в какие-то моменты им обязательно будет очень тяжело. Может быть, попадется более искушенный, более зрелый и сильный соперник. Почему у нас бывают большие потери при переходе из юниорского и молодежного возраста во взрослую возрастную категорию? Вроде бы в юниорском возрасте человек все выигрывал, а перешел во взрослые – и пропал! Да просто он психологически не был готов к этой работе, к «терпежке», к борьбе. В юниорах ему все легко давалось, все было прекрасно. А попал во взрослый «замес» - и его обыгрывают. А он не привык проигрывать, он не умеет перестроить себя. В таких случаях надо терпеть , а он не может… И человек пропадает. Он становится или обычным рядовым спортсменом, который соревнуется, пока ему легко, а как только нужно терпеть, он проигрывает, или вообще заканчивает со спортом. И это в принципе нормально. Иначе чемпионами были бы все, кто начинает заниматься в детской спортивной школе. В этом и прелесть спорта. За это мы его и любим. Если бы на соревнованиях все было так, как мы того ожидаем, то не было бы никакого интереса их смотреть.

- На тренировках надо пахать и терпеть. Во время соревнований – то же самое. А в чем же кайф-то?

 

-От этого все кайф и испытывают! И от результата, который ты в итоге получаешь. Ученые же выяснили, что при физических нагрузках вырабатывается гормон эндорфин, который называют «гормоном счастья». После первых тренировок организм к нему привыкает, и для организма это уже как наркотик. И ты без этого уже не можешь. Если ты не потренировался, ты чувствуешь себя неуютно, тебе чего-то не хватает, у тебя ощущение, что ты что-то не сделал. Это значит, что человек уже втянулся в физические нагрузки. А спортсмен получает эти нагрузки в гораздо большей степени, и понятно, что ему без этого уже тяжело. Ему проще потренироваться, чем ничего не делать. Порой на сборах заболеешь – все тренируются, а ты лежишь. Температура под сорок, а у тебя одна и та же мысль: «Все работают, а я тут валяюсь». И хочется встать и идти туда.

Кроме того, для спортсменов их деятельность – это их основная профессия. Сейчас они получают за это очень большие деньги. И помимо своей основной деятельности они, как правило, больше ничего не умеют. Да, можно говорить о том, что они защищают кандидатские диссертации. Они порой заканчивают институты, не появляясь там. К сожалению. Надо учиться. Но такова жизнь в спорте. А тем более в видах спорта с ранней специализацией, таких как гимнастика, фигурное катание и пр., где дети начинают тренироваться с пяти лет. Они в школу-то толком не ходят. И им потом на самом деле сложно. Я не говорю, что это люди глупые или малообразованные. Но они просто недополучили определенный объем знаний. И если они не смогут заработать серьезные деньги в спорте, то потом им порой бывает сложно. Поэтому они и стараются продлить свою жизнь в спорте как можно дольше. Когда ты заканчиваешь со спортом, начинается другая жизнь. У обычного человека все идет своим чередом, и нет такого деления. А тут жизнь делится на две части, и время после завершения спортивной карьеры – это очень сложный период. Поэтому человек тренируется, хотя он, может быть, уже вот так «наелся» и уже ничего не хочет. Но ничего другого он больше не умеет.

- Как этот период прошел у вас?

- Сложно. Я вообще считаю, что закончил спортивную карьеру раньше, чем нужно. Но на то были объективные причины. Сначала – травмы, а когда я вылечился, начался очень сложный период в стране. У сборной команды не было денег, чтобы выехать на сборы. Не было их и на местном уровне – сиди дома и тренируйся на снегу. Я и тренировался, сколько мог. Именно по этим причинам я не отобрался на Олимпиаду в Атланте (1996). И не хватило совсем немного – нормальной работы на последних километрах дистанции. Потому что невозможно на снегу и в манеже сделать работу, которую нужно делать в других условиях. Никто не помогал, никаких возможностей не было. Поэтому пришлось закончить. Зачем мучить себя и свою семью, если это никому, кроме тебя, не нужно? Во время подготовки к той Олимпиаде я приходил в областной спорткомитет, и мне говорили: «Потом мы тебе дадим». Я им объяснял: «Потом мне не надо, мне нужно сейчас». Дали денег на один сбор в Сочи, а мне нужно было провести три таких сбора. Но я еще раз повторюсь: что ты наработал, то ты потом и получишь. В нашем виде по-другому не получается.

«В Барселоне мне еще до старта отдали первое место»

- Но на Олимпиаду в Барселону (1992) вы ехали с совершенно конкретной целью – за «золотом»…

- Естественно. Такая цель у меня была на каждом старте. Я не имею в виду какие-то «проходные» старты, где могли быть свои задачи. А на Олимпиаде других задач не было.

- Был ли мандраж перед стартом?

- Мандраж – он должен быть, даже если это не главное соревнование. Если человек выходит на старт и абсолютно не волнуется, то никакого результата не будет – он уже отсоревновался. Может, он уже «перегорел» за день до старта или ночью не спал и пр. Волнение должно быть, это тебя мобилизует. Это нормальная предстартовая ситуация. Организм должен понимать, где ты находишься, и что тебе предстоит. Но оно не было каким-то запредельным. Спал я нормально. Здесь самое главное – выйти на старт. Нужно выйти и сделать свою работу. И весь настрой был именно на это. Если ты выйдешь и нормально ее сделаешь, то будет и результат. А что волноваться-то? Мне же было не 18 и не 20 лет! К тому времени я уже 15 лет был в составе сборных команд страны, выступал на соревнованиях всех уровней. И в последние четыре года практически никому не проигрывал, а «полтинник» не проигрывал вообще. Кого мне бояться-то? Они меня боялись! Единственное опасение – чтобы не было проблем с судейством. Но у меня все было до такой степени «заточено» в плане техники, авторитет был таким, что таких проблем не должно было возникнуть. А чтобы сильно переживать? Зачем? Пускай они переживают! Они мне уже до старта отдали первое место. Поэтому нужно было только стартовать и финишировать. Все было понятно – и мне, и соперникам. Само соревнование прошло достаточно буднично. На дистанции была небольшая тактическая борьба, а затем финиш.

- Но спортивная ходьба – такой вид, что можно пройти 49 с половиной километров, а затем судьи покажут тебе красный флаг…

- Так однажды у меня получилось на Кубке мира. Здоровье было, и я последние 20 км на «полтиннике» прошел быстрее, чем свою дистанцию идут «двадцатчики». Результат был на уровне рекорда мира. А после финиша меня дисквалифицировали. Но эта ошибка была сделана за год до Олимпиады в Барселоне, и повторять ее я не собирался. Я и на Кубке мира не думал, что судьи ко мне так отнесутся. Но как я потом понял, у них была одна задача - чтобы наша команда ничего не выиграла. Тогда в ходьбе на 20 км наши ребята выступили неудачно. И перед второй дистанцией – 50 км – я как капитан команды собрал ребят и сказал: «Мы боремся за первое место. Для этого нужно сделать вот это». И мы работали как единая команда. Но вначале дисквалифицировали одного человека. Ближе к финишу я иду первым, Поташев – третьим, Валера Спицын – седьмым. У меня от судей не было ни одного замечания. Прохожу 48 км – у меня висят два красных креста, две записки на снятие с дистанции. Тогда на последних 8 км я «набросал» мексиканцу чуть ли не 4 минуты. Раз такое дело, я опустил руки и последние 2 км прошел с опущенными руками. Финиширую – и меня дисквалифицируют. В итоге мексиканец выигрывает, а Поташов - второй. Поташев пошел на допинг-контроль и тут же возвращается. Я говорю: «Ты прошел допинг-контроль, а нам даже пива не принес!» - «А меня, - говорит, - не пустили». Оказалось, что его тоже дисквалифицировали за технику. Судьи посчитали, что если даже мексиканец занимает первое место, наша команда все равно выигрывает. И они тогда дисквалифицировали и его. И мне тогда все стало понятно. Мне дали три замечания за согнутые ноги. А у меня никогда не было такой технической ошибки!

Мы с Поташевым бойкотировали банкет. К нам в гостиницу приехали немцы. Вайгель, который занял то ли второе, то ли третье место, начал мне отдавать свою медаль и призы: «Ты – первый, мы все понимаем». Я говорю: «Вайгель, ничего не надо, все забирай!» Но немцы все-таки нас уговорили и увезли на банкет. И когда мы с Сашей вошли в зал, все тренеры и спортсмены встали и начали аплодировать нам. Этого мне было достаточно. Я им поклонился, а судьям сказал по-испански, кто они такие. После этого с судейством уже не было проблем. Хотя на чемпионате мира в 1991 году нам с Поташевым по одной записке все-таки написали. Вот почему мы и финишировали вдвоем. А на Олимпиаде уже практически не было сомнений. Все соревнования были пройдены, судили их одни и те же люди. Но перед входом на стадион мексиканский судья мне все-таки показал замечание. Мексиканский спортсмен шел третьим, а вторым был поляк Роберт Корженевский. И поляка все-таки сняли в воротах стадиона, а мексиканец стал вторым. Меня трогать было уже невозможно, а поляка все равно сняли! Почему-то судьи очень любили этого мексиканца Мерсенарио.

- Но когда вам еще до старта все было понятно, то, наверное, после финиша эмоции были немного притупленными...

- Да они и так были притупленными. Весь сезон 1992 года у меня побаливала спина, травма давала о себе знать. Я просто это скрывал и ничего никому не говорил. Во время Олимпиады были очень сложные погодные условия - 30-градусная жара, высокая влажность. И по такой погоде просто «отстоять полтинник» - это очень непросто. Тем более что последние два километра дистанции нужно было подниматься в горку. Эмоций после финиша действительно практически не было. Сделал свое дело – ну и слава Богу. Не было какой-то особой радости. К тому же сняли Поташова, который прошел только 20 км из 50-ти, и за товарища было обидно. Он тоже рассчитывал на победу, на борьбу, и можно было понять его состояние. Одним словом, настроение было не совсем радужным. Не бегал и не прыгал от радости до потолка – это точно. К вечеру организм начинает приходить в себя, и все болит – ноги, спина. Начинается «отходняк» - ни согнуться, ни разогнуться. А нас повезли на награждение. И сложно было даже подниматься на пьедестал. Ногу поднять невозможно было. Потом вроде бы взобрался, но спина болела так, что не мог наклониться, чтобы на шею повесили медаль. Пришлось присаживаться.

- Когда в полной мере почувствовали, что вы – олимпийский чемпион?

- Думаю, это ощущение пришло еще за несколько лет до победы в Барселоне. Я не сомневался, что рано или поздно это произойдет. Просто шел к этому достаточно долго. У кого-то это получается сразу, но моя жизнь сложилась так, как сложилась. В 1980 году был еще молодой, и меня не пустили, в 1984 году лишили возможности выступить на Олимпиаде. Еще через четыре года – травма. Я шел к этому много лет, но у меня всегда была уверенность, что так будет, что не может быть иначе. И поэтому я эту победу воспринял как должное. Другого результата быть просто не могло. Иначе я не представляю, что бы там со мной было. Для меня это было примерно то же самое, что и выиграть первенство области. Не было абсолютно никакой разницы. Другое дело, что сами условия подготовки к этому старту были очень сложными.

Чем Олимпиада отличается от чемпионата мира или чемпионата Европы? Ты приехал на чемпионат мира, разместился в гостинице в своем номере, закрылся – и отдыхай. А там – олимпийская деревня, все спортсмены живут вместе. И самое сложное заключалось в том, что нам нужно было стартовать в предпоследний день Олимпиады. Народ заканчивает соревнования и тупо гуляет. И им по барабану, что нам завтра в 8 часов утра выходить на старт. Спать невозможно – жара страшная, кондиционеров нет. Откроешь окно – оттуда крики: «А-а-а!!!». Люди отдыхают! Они отсоревновались. И не только наши – отдыхают все. И отдыхают по- взрослому. И остановить все это невозможно. И никто не пытается это делать. А тебе с утра выходить на старт, ты должен поспать, отдохнуть и быть в нормальном психологическом состоянии, не дергаться. И ты не должен психовать из-за того, что тебе не дают спать. Ты должен просто лечь и уснуть, встать часика за два до соревнований – и вперед. Вот это и было самым сложным.

«Люди хотят заниматься легкой атлетикой. А условий нет…»

- Поскольку жизнь в спорте сложилась так, что вы по существу тренировали себя сами, не было ли мыслей о тренерской карьере?

- После завершения спортивной карьеры я помогал ребятам в сборной России, в том числе Валере Спицыну, который стал чемпионом Европы. И тренировочные планы писал, и давал советы в вопросах тактики. Но если ты переходишь на тренерскую работу, нужно ездить со сборной страны. А дома – семья, и это было бы трудно. Приглашали работать за границу, но надо было оставлять здесь семью. А если ехать вместе с семьей – ничего не заработаешь, потому что слишком больших денег никто не предлагал. Да, можно было здесь набрать детей и начать работать. Но тогда был такой период, что просто не платили зарплату. Денег нет, условий для работы нет. Спорт был в страшном загоне, все уходили из спорта. И идти туда, откуда все уходят… Может быть, я был бы готов работать даже за небольшие деньги. Но что с этими ребятами здесь делать, когда условий – ноль, а куда-то выехать было невозможно? Так оно было, просто был такой тяжелый период. А сейчас такой возраст, что нужно уже думать о другом.

Арифметика очень простая. Чтобы с нуля подготовить спортсмена уровня сборной страны, нужно около семи лет. Но надо, чтобы еще попался такой ребенок, который к этому способен и готов идти с тобой эти семь лет. Получается, что необходимо работать семь-десять лет, чтобы появились какие-то результаты. А мне уже пятьдесят. И сейчас я возьмусь тренировать, чтобы начинать чего-то добиваться в пенсионном возрасте? Не знаю, надо об этом думать. Но должны быть какие-то условия, какая-то программа, которая была бы поддержана руководством. В августе мы, кстати, разговаривали об этом с губернатором Василием Алексеевичем Юрченко. Он вспоминал, что когда оканчивал Новосибирский институт инженеров водного транспорта, там была сильная секция по спортивной ходьбе. Я ему все объяснил, что нужно для того, чтобы это дело возродить. Нужна программа, которая финансировалась бы, терпение и время.

Но есть и другие вопросы. А нужна ли нашей российской федерации легкой атлетики спортивная ходьба в Новосибирске? Я сомневаюсь, что она нужна. У них есть прекрасный центр олимпийской подготовки в Саранске, откуда черпаются резервы, где готовят чемпионов, которые выигрывают все подряд. И эта программа там работает уже больше десяти лет. Спортивная ходьба на уроках физкультуры во всех школах Мордовии – с первого класса. Перед глазами школьников – пример Олимпийских чемпионов, на которых они равняются. Этих Олимпийских чемпионов там носят на руках, и они являются гордостью не только Мордовии, но и всей страны. Там действительно прекрасные условия для работы - два легкоатлетических манежа для спортивной ходьбы. Сейчас они строят крытый стадион с 400-метровой дорожкой. Через год в Саранске будет проходить Кубок мира по спортивной ходьбе. Там есть все для развития нашего вида. Нужно ли это в Новосибирске, я не знаю. Такую работу можно начинать, но с гарантиями того, что это действительно нужно, что это будет востребовано, и будет оказана определенная помощь. Но нужны тренеры, люди, которые в этом заинтересованы, и которые будут иметь поддержку. Потому что спортивная ходьба – это не фигурное катание и не спортивные танцы. Это пот и кровь. И привлечь заниматься детей этим видом легкой атлетики не так просто.

- Андрей Борисович, в декабре вы были на открытии легкоатлетического манежа в Томске. Какие впечатления?

- Прекрасное сооружение, где можно проводить соревнования мирового уровня. Думаю, что нам тоже нужно строить такой манеж для соревновательной деятельности и еще два-три тренировочных манежа в разных районах города. Мы уже не первый год пытаемся решить вопрос о том, что нужен нормальный легкоатлетический стадион, где были бы все условия для занятий легкой атлетикой, где было бы восемь беговых дорожек, где можно было бы проводить соревнования по метаниям. Ни одного стадиона с нормальными условиями для занятий легкой атлетикой сейчас в городе нет. Нет возможности провести соревнования даже уровня Сибирского федерального округа. А нет соревнований – нет развития. И это в городе, где около двух миллионов населения, легкоатлеты которого завоевали три золотые олимпийские медали, где были воспитаны и чемпионы мира, и чемпионы Европы. Не думаю, что у нас так уж много видов спорта, у которых есть такие же успехи. Разве что биатлон. Но биатлонисты имеют свою базу, а у нас ее нет. Нужно понимать и другое: легкая атлетика – это один из базовых видов для других видов спорта. Все бегают и прыгают, все занимаются физической подготовкой. Любой урок физкультуры начинается с легкой атлетики – с пробежки. Это один из самых массовых видов спорта, а условий для занятий у нас нет. В связи с этим в городе скоро не останется тренеров по легкой атлетике. На соревнования «Твой километр планеты», которые мы уже шесть лет подряд проводим в Ленинском районе, каждый раз приходит около пяти тысяч человек. На полумарафоне А. Раевича даже при самых плохих погодных условиях в прошлом году выступало около 15 тысяч человек, а в 2009 году – 18 тысяч. И никто ведь никого не заставляет, не сгоняет палками. Люди хотят бегать, хотят заниматься легкой атлетикой. Но для этого нужны какие-то элементарные условия – раздевалки, манеж и т.д. Поэтому надо понимать, что без материальной базы мы ничего не сделаем.

Беседовал Александр Скляренко